Кажется, будто кожа горит не только на лице, но и по всему телу. Я срываю с себя украшения, потрошу пальцами причёску и подставляю руки под ледяную воду. Вздрагиваю, слыша шум ломанной мебели и битого стекла за стеной.

— У меня никого после тебя не было, — спустя несколько секунд слышу голос за спиной. Даже относительно ровный и спокойный. — Никаких тёлок больше двух лет, Конфета. Клянусь.

Вертинский подходит вплотную, заставляя дыхание в который раз сбиться напрочь. Заключает в ладони моё мокрое лицо и прижимается лбом к моему, опьяняя своей близостью.

— С ума схожу, когда представляю тебя с ним, — голос у него садится. — Но мне плевать, Юля. Я лучше. Со мной лучше.

— Кроме тебя у меня никого не было, — снова предательские слёзы туманят взгляд. — Мы с Сергеем не были близки.

Мне сложно поверить, что у Вертинского за два года не было секса, ему тоже сложно мне поверить, я ведь замуж собираюсь. Собиралась.

Он сомневается всего секунду, но потом прикрывает глаза и выдыхает резко.

— Даже если бы это было не так, мне всё равно. Я люблю тебя, Юля.

В моём организме словно запускается ядерная реакция. Каждая вспышка порождает бесчётное количество других.

— Я тоже… тоже тебя люблю.

Всё вокруг сливается просто в единую массу, когда его губы накрывают мои. Удивительно, но крушащий шторм в груди вдруг рассеивается. Воздух проникает в лёгкие резко и оглушает ощущением полноты.

Боже, как мне это было нужно!

— Я не отпущу тебя, даже если будешь просить, понимаешь? — целует меня в лицо и шею, заставляя таять в его руках. — Ты только моя, только со мной будешь, моя сладкая Конфета, ты усекла? Посмотри на меня. Посмотри.

— Не отпускай меня больше, — поднимаю глаза и смотрю, как требует. Никуда не убегаю больше.

Он не отпустит, я уверена. Я больше не одна. Я с ним. Задыхаюсь от нетерпения и ожидания, пока стаскивает с меня одежду, берёт на руки и несёт в душевую кабину. Не знаю, как Егор это делает, но он умудряется обнажиться и сам, почти не разрывая контакта.

Сильный, стройный, невероятно красивый. Я прихожу в трепет при виде его крепкой эрекции. Вся дрожу в ожидании. Я так хотела, грезила не раз о нашей близости, раз за разом прокручивала воспоминания.

Когда наши обнажённые тела прижимаются друг к другу под горячими струями воды, а губы снова сталкиваются, я сгораю от нетерпения. С ума схожу просто.

— Знаешь, сколько раз я представлял себе этот момент? — шепчет горячо, проникая пальцами между моими налитыми влагой и желанием складками. — Сколько раз мысленно трахал тебя во всех доступных моей фантазии позах?

В ответ я лишь мычу. Не хочу, чтобы он останавливался хоть на мгновение. Позволяю себе трогать его, наслаждаясь.

— Я всё это сделаю с тобой, Юля. Много-много раз.

Егор приподнимает моё правое колено и прижимает его к своему бедру. Входит внутрь мягко и осторожно. Я зажмуриваюсь от ощущения наполненности. Моя плоть познала его лишь дважды, а потом так надолго забыла, что теперь не сразу получается расслабиться, когда я его принимаю в себя.

Резко выдыхаю, впиваясь ногтями в плечи.

— Егор, медленнее, пожалуйста, — прошу, когда он начинается двигаться.

— Прости, — обхватывает мою талию рукой, — крышу рвёт от тебя, Конфета.

Чувствую, в какое невероятное напряжение приходят его мышцы, когда Егор пытается себя сдержать. Плавно подаётся назад, и так же плавно снова в меня.

Получается расслабиться быстро, и вот я уже сама подаюсь навстречу его бёдрам. Хочу быть максимально ближе, как можно плотнее.

Но мы так долго и так сильно хотели друг друга, что обоим хватает нескольких движений, чтобы забыться в ощущении острого удовольствия.

Это как освобождение. Не только физическое, но и эмоциональное. Когда сносит все стены и преграды, что возводил долго и упорно. Но вместо разочарования это приносит облегчение и чувство свободы.

23

Ресницы Егора слиплись острыми колючками от воды. Это так трепетно, будто к голой душе прикоснулись. Я не могу насмотреться в его глаза, не могу насытиться его объятиями, не могу перестать сгорать и снова восставать в жаре его крепких объятий.

Даже после вспышки удовольствия мы продолжаем целоваться, только теперь уже сидя на полу душевой кабины. Невозможно остановиться, невозможно прекратить пить эту долгожданную сладость с его губ. Будто если прервемся, мир рухнет, свет погаснет и всё перестанет существовать.

Голодное безумие страсти. Непрекращающийся марафон нежности и нужды друг в друге.

Всё же Егор встаёт первым, заматывает меня в большое мягкое полотенце и уносит на руках в спальню. Сам он мокрый, и в комнате его кожа покрывается мурашками.

— Ты замёрз, нужно вытереться, — говорю очевидные вещи.

— Успею, — опускает на постель и улыбается.

Его губы такие же припухшие как и мои, а в глазах такой же лихорадочный блеск.

Мы больны друг другом. Это так очевидно. И только друг друга способны исцелить. Это тоже ясно как белый день.

Через пару минут он возвращается уже не мокрый, но всё ещё обнажённый. Я смотрю на него открыто, хотя и не без некоторого смущения.

Красивый. Я, конечно, не сказать, чтобы ценительница сексуальных парней, но это где-то на подкорке, видимо. Смотрю на него сейчас и чувствую, как внизу живота теплеет и хочется сжать бёдра.

— Я хочу ещё, — шепчу и бесстыдно выгибаюсь, когда Егор наклоняется меня поцеловать.

— Я только за.

Такое ощущение, будто он себя сдерживал и только ждал намёка на моё желание продолжить.

В этот раз Егор действует размереннее. Не набрасывается как недавно в душе. Целует долго-долго, не пропуская и сантиметра. Везде. Даже там.

Удивительно, но я не испытываю и капли смущения. Будто всё так и должно быть — полностью перед ним открыта.

Когда он оказывается во мне, то действует совсем иначе. Движется то медленно, заполняя меня полностью, но дразнит, проникая лишь на половину и заставляя в непреодолимой жажде подаваться ему навстречу. Растягивает удовольствие, играет ощущениями. Наслаждается сам процессом и учит наслаждаться меня. То потом наращивает темп, выбивая из груди низкие стоны. И при этом взглядом требует смотреть на него, будто в душу заглянуть пытается.

Второй оргазм тоже отличается. Это не резкая ослепляющая вспышка, это тягучий долгий спазм, который стягивает все мышцы и парализует дыхание. Он начинается постепенно, заражая клетку за клеткой, а потом, достигнув пика, так же медленно отступает, растворяется, оставив меня без сил и способности даже пошевелить пальцем. Будто накрыло волной и утащило в океан, а потом плавно вытолкнуло обратно, оставив вне сознания на песке.

Егора накрывает вместе со мной. Он не сдерживается и тоже стонет мне в шею. Низко, хрипло и так… уязвимо. Именно так — уязвимо. Будто в этот момент его жизнь зависит от меня.

Мы просто дышим. Даже не воздухом, а друг другом, наполняя лёгкие запахом близости и единения.

Меня немного царапает смущение, когда понимаю, что постель под нами вся мокрая, как и мои бёдра изнутри едва ли не до самых колен. Но восхищённый взгляд Егора размывает это ощущение.

Он сползает с меня, укрывает нас одеялом и обнимает. Так и лежим ещё долго-долго. В каком-то полусонном мареве и тишине, прислушиваясь лишь к дыханию друг друга.

Наверное, я всё же засыпаю, потому что просыпаюсь от легкого касания его пальцев к лодыжке. Он обводит пальцами шрамы от спиц.

— Я заметил, ты немного начинаешь хромать, когда долго стоишь. Болит ещё?

— Немного.

— Срослось неправильно?

— Да нет, правильно вроде бы. Но иногда начинает тянуть.

Егор сводит брови и садится на колени на кровати. Берёт мою ногу и ведёт ладонью от пятки до чувствительного места под коленом, заставляя дыхание немного участиться.

— Юля, ты реабилитацию проходила? — сгибает мою ступню так, что связка под коленом начинает тянуть.